Великая река Дунай. Десятая часть
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11
Чтобы команда была веселее, он приказал всем вымыться. "Ты не мылся, хочешь помыться?" — спрашивает меня. "Я уже вымылся",— "Да у тебя мыла нет, помилуй!" Нечего делать, помылся еще мылом.
Все мы облачились в пробковые пояса на случай, если бы "Шутка" взлетела на воздух и нам пришлось бы тонуть, что должно было быть первым, самым вероятным последствием взрыва мины. Мы закусили немного курицею и выпили но глотку заветного хереса, после чего приятель мой прилег вздремнуть, и — странное дело — его железные нервы действительно дали ему вздремнуть.
* * *
Я не спал, стоял на корме, облокотясь о железный навес, закрывавший машину, и следил за рекою, по направлению к Рущуку. "Идет".— выговорил тихо один из матросов; и точно, между турецким берегом и высокими деревьями островка, закрывавшего фарватер Дуная, показался дымок, быстро к нам подвигавшийся.
"Николай Ларионович! — кричу,— вставай, идет..." Скрыдлов вскочил. "Отваливай! Живо! Вперед: полный ход!.." Мы полетели благодаря попутному течению очень быстро. Турецкого судна не было еще видно. "Н. Л.,— кричу опять,— задержись немного, чтобы нам встретить его ближе сюда, а то мы уткнемся в турецкий берег!" — "Нет уж, брат,— ты слышал — теперь пойду хоть в самый Рущук!" — "Ну, валяй..."
Вот вышел пароход, вблизи, вероятно, по сравнению с "Шуткою", показавшийся мне громадиною; С. тотчас же повернул руль, и мы понеслись на него со скоростью железнодорожного локомотива.
Что за суматоха поднялась не только на судне, но и на берегу! Видимо, все поняли, что эта маленькая скорлупка несет смерть пароходу; по берегу стреляли, и черкесы стали кубарем спускаться до самой воды, чтобы стрелять в нас поближе, и буквально обсыпали миноноску свинцом; весь берег был в сплошном дыму от выстрелов. На палубе парохода люди бегали как угорелые; мы видели, как офицеры бросились к штурвалу, стали поворачивать к берегу, наутек, и в то же время награждали нас такими ударами из орудий, что бедная "Шутка" подпрыгивала на ходу.
"Ну, брат, попался,— думал я себе,— живым не выйдешь". Я снял сапоги и закричал Скрыдлову, чтобы он сделал то же самое. Матросы последовали нашему примеру.
Я оглянулся в это время: другой миноноски не было за нами! Говорили, что у них что-то случилось в машине...
Так или иначе "Шутка" была одна-одинешенька, отряд остался далеко назади нас. Огонь делался невыносимым, от пуль все дрожало, а от снарядов встряхивало; уже было несколько серьезных пробоин и одна в корме, около того места, где я стоял, почти на линии воды; железная защита наша над машиною была тоже пробита. Матросы попрятались на дно шлюпки, прикрылись всякою дрянью, какая случилась под руками, так что ни одного не было видно; только у одного из минеров часть лица была на виду, и он держал перед ним для защиты буек, причем лежал неподвижно, как истукан. Мы совсем подходили к пароходу. Треск и шум от ударявших в "Шутку" пуль и снарядов все усиливались.
Вижу, что Скрыдлова, сидевшего у штурвала, передернуло; его ударила пуля, потом другая. Вижу также, что наш офицер-механик, совсем бледный, снял фуражку и начал молиться; однако потом он оправился и, перед ударом вынувши часы, говорил С.: "Н. Л., 8 часов 5 минут!"
Любопытство брало у меня верх, и я наблюдал за турками на пароходе, когда мы подошли вплоть; они все просто оцепенели, кто в какой позе: с поднятыми и растопыренными руками, с головами, наклоненными вниз, к нам...
В последнюю минуту рулевой наш струсил, положил право руля, и нас стало относить теченьем от парохода. Скрыдлов вцепился в него: "Лево руля, такой-сякой, убью!" И сам налег на штурвал; "Шутка" повернулась против теченья, медленно подошла к борту парохода и ткнула его шестом... Тишина в это время была полная и у нас, и у неприятеля, все замерло в ожидании взрыва.
"Взорвало?" — спрашивает меня калачиком свернувшийся над приводом минер. "Нет",— отвечаю ему вполголоса.
"Рви, по желанию!" — снова раздается команда Скрыдлова — и опять нет взрыва!
Между тем нас повернуло течением и запутало сломавшимся передовым шестом в пароходном канате. Турки опомнились; и с парохода, и с берега принялись стрелять пуще прежнего. Скрыдлов приказал обрубить носовой шест, и мы пошли, наконец, прочь; тогда пароход повернулся бортом да так начал валять, что "Шутка", избитая и пробитая, стала наполняться водою; на беду, еще пары упали, и мы двигались только благодаря течению.
В ожидании того, что вот-вот мы сейчас пойдем ко дну, я стоял, поставивши одну ногу на борт; слышу сильный треск подо мною и удар по бедру, да какой удар! точно обухом. Я перевернулся и упал, однако тотчас же встал на ноги.
* * *
Мы шли по течению, очень близко от турецкого берега, откуда стреляли теперь совсем с близкого расстояния. Как только они не перебили нас всех! Бегут за нами следом и стреляют, да еще ругаются, что нам хорошо слышно. Я пробовал отвечать несколькими выстрелами, но оставил, увидевши, что это бесполезно.
Мы прошли уже довольно далеко по реке, мимо целого ряда купеческих судов, стоявших между берегом и островком в правой руке. Слева тянулся все еще тот же остров с большими, развесистыми ивами; русло реки тут очень узкое. Пароход вдогонку за нами не шел; но другая беда: навстречу от крепости бежит на всех парах монитор, очевидно, вызванный пароходом.
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11
 На большой дороге — отступление, бегство... |  Японский нищий (Верещагин В.В.) |  Индиец (Верещагин В.В.) |