Последние годы жизни
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13
На другой день, 14 ноября, не довольствуясь возвращением письма Третьякову, Верещагин послал вдогонку телеграмму: «Мы с Вами более не знакомы».
Прошло три года. Вера Николаевна получила такое письмо:
«16/4 октября 1886. Милостивая Государыня Вера Николаевна. Я приказал отправить Вам после Бреславской выставки 2 из приобретенных супругом Вашим этюдов - третий должен еще побывать на нескольких выставках. Деньги можно переслать на имя брата моего Николая Васильевича, на Завидовскую станцию Николаевской железной дороги.
Прошу Вас принять уверение в моем уважении
В. Верещагин.
Прошу Вас, Вера Николаевна, передать Павлу Михайловичу мой поклон и самое искреннее сожаление о происшедшем между нами недоразумении, по моему мнению, он был не нрав, а я еще того более». Когда Верещагин написал Павлу Михайловичу в феврале 1887 года, то в письме была та же самая просьба, что и в письме перед ссорой - дать для выставки картину «Перед атакой». Кроме этого, он писал: «Мне предлагают выставлять и продавать мои работы за морем, и я с ужасом думаю о том, что не в России, а где-нибудь в Америке очутятся мои лучшие работы. Если соберетесь с деньгами, приобретайте, что поинтереснее, по окончании выставок я отдам Вам дешевле, а коли обещаете их не отказывать дать на выставку в случае надобности, то и еще дешевле - грешно упустить».
Павел Михайлович переживал в это время тяжелый период своей жизни - потерю здорового, жизнерадостного, талантливого сына восьми лет. Он ответил 28 февраля 1887 года: «Многоуважаемый Василий Васильевич. Не отвечал Вам тотчас по двум обстоятельствам: свадьба дочери и смерть единственного сына, почти одновременно совершившиеся, перевернули всю нашу жизнь; от последнего несчастия и теперь опомниться не можем.
Пока я имел бы место для двух Ваших картин «Перевязочный пункт» и «Панихида», посему просил бы сообщить цены, имея в виду, что в случае надобности картины эти будут даваемы и тяжелые в настоящее время наши коммерческие обстоятельства... Прошу передать мое глубокое уважение Елизавете Кондратьевне. Жена кланяется Вам обоим и благодарит за память.
Ваш преданный
П. Третьяков».
«Перед атакой» будет своевременно отправлена».
«Все, на что я могу решиться, - пишет Павел Михайлович в следующем письме, - это согласиться получить эти две картины после Америки или дать их после для Америки от себя и, кроме их, «Перед атакой» и, пожалуй, «Государя», словом картины последней войны, из других же коллекций ничего не могу дать. Так как они нужны не мне, а публике, то это не каприз, а та же цель: служение собранием обществу. Военных же, последних нет этих двух, тогда все равно уже если не будет и четырех. Вы отлично знаете, что я не из выгоды какой действую, а только и только из художественных целей».
Чтобы уговорить Павла Михайловича дать картины, Верещагин пишет: «Если дадите мне в Америку 2 картины, то я 2 уступлю Вам за полцены. Если бы Вы захотели взять третью, то надобно бы было дать мне три... Далеко не оспариваю Ваши доводы, но и далеко не соглашаюсь с ними. В таких хороших руках, как Ваши, а вероятно и те в которые Вы их передадите, картины будут стоять 1000 лет; ввиду таких многогодовых результатов, снятие со стены нескольких полотен теперь, на несколько месяцев, не имеет важности - по моему мнению».
15/3 июня Верещагин пишет: «Я нижеподписавшийся продал Павлу Михайловичу Третьякову 2 мои картины «Перевязочный пункт» и «Побежденные» за половину цены, т.е. за 15 500 рублей (считая рубль по 2 1/2., франка) с тем, что Павел Михайлович даст мне из своей Галереи картины моей работы «Перед атакой» и «Император Александр II под Плевной» для выставки в Америке».
Верещагин мечтал, что Павел Михайлович соберется с силами и купит все: русское, военное, индийское, палестинское, а он объявит в Лондоне и Америке, что все принадлежит Третьякову в Москве.
Наконец, в 1891 году болгарские картины прибыли с большим опозданием из Америки. Извиняясь за эту задержку, Верещагин просит Павла Михайловича принять в дар «искупительные картины»: «Последний привал» и «Альбанца», который иначе называется «Баши-Бузук».
В начале 1896 года состоялось приобретение картин из путешествия по северу России. Верещагин сообщил Павлу Михайловичу первому расценку на случай, если он пожелает удержать что-либо за собой. 21 февраля он пишет:
«Многоуважаемый Павел Михайлович.
№ 27 "Главный вход в собор"
№ 31 "Колонны в Пучуге"
№ 32 "Иконостас в Б.С"
№ 61 "Прославленная икона" - как Вы желаете, будут оставлены за Вами и перешлются к Вам по окончании выставок...
Что касается № 39 "Паперть Толчковской церкви", то только ожидание Вашего выбора не позволило мне ответить на множество обращенных ко мне и к Фельтену просьб об этой картине. Для Вас - Павла Михайловича Третьякова, - ответ которого я, как видите, ожидал - соглашусь взять за эту картину 4000 рублей...».
Как известно, все эти вещи были приобретены Павлом Михайловичем.
По поводу последней картины Верещагин писал Вере Николаевне 29 февраля 1896 года из Харькова:
«Здесь получил Ваше письмо, Вера Николаевна. Слово нерезонен в приложении к супругу Вашему означает несговорчив. Скажите, пожалуйста, Павлу Михайловичу, что я уступаю ему картину «Паперть церкви села Толчкова» за предложенную им цену, т.е. за 3000 рублей, но не забудьте прибавить, что лишь одно желание, чтобы в Галерее Вашей рядом с массой моих работ ученического характера, была хоть одна представительница мастерского периода моей деятельности, заставило меня сделать эту громадную уступку. Деньги за «Паперть» передайте, пожалуйста, жене моей, когда она придет к Вам на днях. Она ведь была у Вас, на картины посмотрела и Вам хотела представиться, но ей сказали, что Вы за границей - это было уже довольно давно... Жена моя хорошая, а так как и Вы не худая, то знакомство и разговор будут Вам обеим легки, хотя она и дикарка. Затем добрая, милая и вдобавок многоуважаемая Вера Николаевна, прощайте.
Преданный Вам
В. Верещагин».
Картина «Паперть церкви села Толчкова» была последним приобретением Павла Михайловича у Верещагина.
С 1891 года Василий Васильевич жил в Москве за Серпуховской заставой, где он выстроил «избушку на курьих ножках», как он называл свой дом. Хотя они жили в одном городе, но не видались. Отношения у них были хорошие, они ценили и уважали друг друга и часто переписывались.
Павел Михайлович прихварывал. Верещагин писал ему 25 февраля 1896 года:
«...Из того, что я знаю о Вас, о Вашем характере и деятельности, сдается, что у Вас нет ничего непоправимого и что недомогание происходит, как у меня, от принимания к сердцу забот и нервных расстройств...
Надобно, чтобы Вы, Павел Михайлович Третьяков, были очень удручены и болезнью и расположением мыслей, чтобы ответить мне, В.В. Верещагину, что нужных мне в настоящую минуту 5 000 рублей не можете дать, потому что стареетесь и боитесь после смерти Вашей оставить не законченные счеты.
Денег у Вас я более не прошу и не возьму, если бы Вы даже предложили мне, картин моих предлагать Вам тоже не хочу - не в этом дело. Давно знаю Вас и Вашу деятельность и, искренно уважая их, сожалею об указании на то, что Вы чем-то удручены - воспряньте... и живите на пользу большого дела, которое Вы делаете, еще не менее 20 лет. Аминь. Поклон Вере Николаевне. Преданный Вам
В. Верещагин».
Не двадцать, а только два года прожил Павел Михайлович.
Последнее письмецо Верещагина написано 1 декабря 1898 года:
«Многоуважаемый Павел Михайлович. Дайте узнать перед моим отъездом за границу - как здоровье Веры Николаевны?
Уважающий Вас
В. Верещагин».
Павел Михайлович ответить не мог - он был смертельно болен.
28 мая 1903 года Верещагин написал И.С. Остроухову, который был в это время членом Совета Третьяковской галереи: «Посылаю несколько писем Павла Михайловича и одно Веры Николаевны. Коли найду еще, то пришлю. Перечитывая теперь письма П.М., вижу, что покойный приятель часто раздражался на мои постоянные требования картин для выставок. Когда однажды, на его чистый отказ дать некоторые полотна, я послал ему телеграмму «Больше с Вами не знаком», он серьезно рассердился и конечно поделом, так как глупо было с моей стороны отнестись так грубо к такому чудесному человеку. До сих пор стыжусь и казнюсь».
В последний раз мне пришлось встретиться с Василием Васильевичем в самом начале Русско-японской войны. На заседание организационной комиссии при Московской Городской Думе, где предполагалось обсудить пересмотр устава Художественного Совета Третьяковской галереи, были приглашены несколько художников. Репин и Васнецов не могли присутствовать и прислали письменные заявления. На заседание приехали В.В. Верещагин, М.П. Боткин и А.Н. Бенуа, люди разных направлений и вкусов. Причиной пересмотра устава было недовольство некоторых брюзжавших отсталых людей деятельностью Совета. Вдова Сергея Михайловича Елена Андреевна была обижена тем, что Городская Дума провела в уставе параграф, гласящий, что в Художественном Совете один член будет представителем семьи Павла Михайловича по ее выбору.
М.П. Боткин взялся восстановить права Елены Андреевны Третьяковой и предложил, чтобы периодически чередовались представители семей Павла Михайловича и Сергея Михайловича.
Когда вопрос был поставлен на обсуждение, поднялась мужественная и прекрасная фигура В.В. Верещагина, и он заявил, что не говоря о том, что в соотношении ценности коллекций Павла Михайловича и Сергея Михайловича они относятся как семь к одному, художественные их заслуги далеко не равны. Павел Михайлович собирал всю жизнь, отдавая силы, знания и любовь к этому делу, собирал идейно и систематически, создав всемирно знаменитое собрание, тогда как Сергей Михайлович был только любителем. Вопрос больше не поднимался. Это неожиданное горячее выступление меня глубоко тронуло. Прощаясь, я благодарила Василия Васильевича. Он уезжал через несколько дней во Владивосток. Он спросил меня, где находился в то время мой муж, который с начала войны уехал как заведующий отделением Красного Креста северо-восточного района с центрами в Никольске-Уссурийском и Хабаровске. Василий Васильевич обещал при свидании рассказать ему о нашей встрече и передать поклон. Мы простились. Через два месяца его не стало. Василий Васильевич Верещагин погиб у Порт-Артура при взрыве броненосца «Петропавловск» 31 марта 1904 года.
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13
 Политики в опиумной лавочке (Верещагин В.В.) |  Портрет мальчика-узбека |  Возвращение из Петровского |