Повесть о литераторе. Часть 18
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40
Не особенно приветливо смотрели солдатики и на "сестриц", остановивших переднюю телегу вопросом: нет ли у них в транспорте раненого Верховцева?
- А кто они будут? - спросил фельдшер, сидевший с несколькими унтерами и фельдфебелями в этой рогожею крытой повозке.
- Ординарец генерала Скобелева, только он штатский, не офицер...
- Слышал что-то о них, - сказал, подумав с минуту, фельдшер, - только ведь их в телеге не повезут, господ редко возят в них, должно быть, их увезли в госпитальной повозке, если только они не трудные и не остались временно в дивизионном или в Булгарени...
- Мы получили известие, что его отправили в Систово.
- Ну, значит, уж в городе нужно искать их, а что приехали они навряд в телеге, должно быть, в госпитальной повозке, - подтвердил фельдшер и велел трогать дальше.
- Тетя, слышишь? Ведь это, должно быть, правда! Как мы раньше не догадались, что он уже, верно, приехал? И в самом деле, надобно было спросить по госпитальным повозкам. Я почти уверена теперь, что его провезли третьего дня, - помнишь, сколько столпилось тогда этих повозок на нашей улице? Тетя, милая, пойдем к главному доктору, попросим его разузнать, он хоть скажет, где нам искать!..
- Нет, душа моя, уж если сделали глупость, что пошли сюда - ты же приставала - так теперь не будем продолжать ее. Прежде всего, пойдем в наш госпиталь, а то Федор Иванович будет недоволен, - ведь больные останутся без перевязки, - у него и узнаем, где нам искать.
Наташа согласилась с тем, что это было самое лучшее, что они могли сделать, и даже удивилась, почему не додумалась до этого раньше. "Какая недогадливая! - мелькнуло у нее в голове. - Может быть, я буду причиною того, что он умрет; может быть, в это самое утро он уже умирает где-нибудь на руках фельдшера", - и она почти бегом пустилась по улицам, так что Надежда Ивановна в искреннем страхе не раз останавливала ее:
- Тише, душа моя, тише! Ты попадешь под лошадь! Да не беги же, Наталочка, куда ты? - успеешь!
Недалеко от своего госпиталя, на главной улице, Наташа поравнялась с дорожною повозкой, запряженною тройкой, в которой, рядом с дамою, сидел высокий брюнет с славною хохлацкою физиономией. Она узнала профессора Ликасовского и поздоровалась с ним.
- Вы едете, доктор, куда? - она слышала о каких-то неприятностях, бывших у профессора с походногю военно-медицинскою администрацией, но не посмела спросить его об этих сплетнях.
- Едем вот с женою в Петербург; мне пора начинать лекции в академии. Одна часть плевненских раненых эвакуирована, другая перевязана и остается в надежных руках - пора за другую работу.
Подошедшая Надежда Ивановна объяснила предмет их розысков.
- Верховцев, - произнес профессор, как будто припоминая что-то, - кажется, он красивый блондин с бородою?
Наташа почему-то не ответила, а только кивнула головою - ей было очевидно, что профессор видел Сергея Ивановича, который был действительно блондин, с бородой и, наконец, действительно недурен собой. Даже Надежда Ивановна узнала по описанию Верховцева: хотя она никогда не находила его красивым, но ни в бороде, ни в блондинстве не могла ему отказать. Она ответила, что, должно быть, это он и есть.
- Так я вам скажу, что здесь вы его не найдете, - продолжал профессор. - Теперь я хорошо припоминаю: этот молодой человек был привезен в госпиталь в самую горячку; я его наскоро осмотрел, перевязал и так как у нас в офицерской палате решительно не было места, да и в других госпиталях то же самое, то велел направить его в Бухарест, в больницу Бранковано. Румынское правительство распорядилось отвести сто коек для наших раненых офицеров: там удобно, чисто, просторно, и ему будет спокойно. Не знал я, что вы принимаете участие в нем, иначе, конечно, уведомил бы вас, и вместе-то мы, пожалуй, нашли бы ему койку здесь в Систове.
- А перенесет он переезд?
- Думаю, да; доктор, сопровождавший их партию из Булгарени, припоминаю, передал мне, что молодой человек часто находился в забытьи, но в промежутках сознания охотно ел и пил, а это хороший знак, как вам известно. Лихорадки у него не было, и я думаю, что при этих условиях ему лучше было рискнуть переездом, чем оставаться в здешней тесноте и заразе... Постойте, постойте, - добавил доктор, - я был в таких хлопотах, что и не сообразил хорошо: помнится, мне говорили, что этот молодой человек статский, волонтер, - не тот ли это литератор, увлекшийся храбростью Скобелева и променявший перо на штык?.. - профессор не окончил, потому что девушка покраснела до корней волос.
- Да, это он, - выговорила она.
- Так я вдвойне сожалею, что не успел лучше заняться им. Обещаю проездом через Бухарест навестить его в Бранковаио и известить вас о том, в каком он теперь положении.
- Мы, может быть, сами поедем. туда, - сказала быстро девушка и опять сконфузилась, - не правда ли, тетя? - обратилась она к Надежде Ивановне.
- Ну, если так, - протянул профессор, улыбаясь на смущение хорошенькой "сестрицы", - если вы сами поедете, то, наверное, вылечите его... Покамест прощайте! Как же, как же, теперь припоминаю; мы ведь много слышали о нем, это наша слава, наша гордость, непременно повидаю его и посмотрю рану; она, признаюсь, тогда казалась мне не очень тяжелою, так что вы можете быть спокойны. Прощайте, если будете в Петербурге, милости прошу к нам в гости; в академии вам скажут наш адрес...
То же приглашение повторила и отъезжавшая жена профессора, после чего повозка запрыгала по убийственной мостовой, увозя "на север хладный и угрюмый" много поработавшего профессора, а "сестрицы" молча поплелись в госпиталь, каждая под впечатлением собственных мыслей: Наталочка с сознанием необходимости во что бы то ни стало уехать в Бухарест "выхаживать" Сергея Ивановича, для чего надобно было: во-первых, уговорить Надежду Ивановну, а во-вторых, покинуть больных - и то, и другое казалось тяжело и совестно; Надежда Ивановна, с своей стороны, раздумывала о том, что все как будто сговорилось против ее привязанности и за ее антипатию: как нарочно, все вело к разлучению Наташи с Володею, даже не показавшимся на глаза, и к сближению с Верховцевым, "красивым блондином с бородою", не без досады припоминала она слова Ликасовского.
"И нужно было ему пускаться при ней в эти похвалы! "Слава", "гордость"! Нашел кем гордиться!
А тут Володя не едет... Господи боже мой, что же это такое? Правду сказано, что les absents ont toujours tort {отсутствующий всегда виноват (фр.).}".
Мысль бросить всех раненых и уехать для ухода за одним, как бы он ни был "славен", возмущала ее, и она решилась противиться предстоявшим, как она знала, атакам Наталки, хотя чувствовала, что, в конце концов, уступит и уедет.
Именно так и случилось: не далее как в тот же вечер, по возвращении домой, Наташа начала доказывать необходимость съездить в Бухарест, чтобы разузнать о Сергее Ивановиче, без чего они не исполнили бы обязанности доброго знакомства. Она говорила без своей обыкновенной шаловливости, серьезно, нервно, с дрожанием нижней губы, что всегда служило знаком решимости отстоять свою мысль слезами.
- Если вы, тетя, не хотите ехать, то оставайтесь здесь, отпустите меня с кем-нибудь, я все разузнаю и сейчас ворочусь, - серьезно закончила Наташа свою мысль.
Готовая на что угодно другое, только не на это, Надежда Ивановна едва дала и договорить ей:
- Что ты, что ты, душа моя? Да мыслимое ли это дело, чтоб я отпустила тебя одну? Уж если ехать, так поедем вместе.
- Поскорее же, тетя! Когда мы выедем?
- А вот, душа моя, сначала поговорим с Федором Ивановичем, - не очень-то он будет доволен этим сюрпризом, - потом и поедем.
В самом деле, Федор Иванович был очень огорчен, когда узнал о намерении "сестер" ехать в Бухарест, даже и для дела ухода за родственником, как они сказали ему.
В первую минуту он просто растерялся и только повторял: "Да меня-то на кого же вы покидаете?" Потом попробовал уговаривать, но увидевши, что решение их непреклонно, не утерпел, чтобы не проворчать сквозь зубы: "Вот они, волонтеры-то, вздумали - приехали, вздумали - уехали!" Однако он скоро выхлопотал себе двух сестер милосердия из недавно прибывших, взамен отъезжавших, так что через несколько дней обиход больных и все, что лежало на руках Надежды Ивановны, оыло сдано все до мелочей и в понкой исправности.
Тетушка особенно настаивала на этом последнем, несмотря на нетерпение Наташи, сделавшейся крайне нервною за последнее время и даже всплакнувшей от неотвязной мысли о том, что Сергей Иванович умрет на чужих руках и ей, "ученице" и, как она теперь была уверена, "другу" его, не удастся ни помочь ему, ни хоть закрыть глаза.
- Мы не могли так сбежать, как ты хотела, душа моя, - говорила тетка, когда они выезжали из Систова, - ведь, право, могли подумать со стороны, что мы здесь задолжали или сделали что-нибудь дурное и что за нами гонятся по пятам. Не умрет Сергей Иванович, если ему не определено. Помни, что все мы под богом ходим и что волос не спадет с головы нашей без воли его!
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40
 Наполеон I на Бородинских высотах (Верещагин В.В.) |  После атаки. Перевязочный пункт под Плевной |  Апофеоз войны (Верещагин В.В.) |