Из воспоминаний
1-2-3-4-5
Наивности
I
И[ван] С[ергеевич] Тургенев рассказывал, что у знакомого его, тароватого москвича М., управляющего делами покойного М. Д. Скобелева, был старый слуга, очень гордившийся своею близостью к храброму генералу, бывшему будто бы с ним в самых дружеских отношениях, совсем запанибрата!
— Захожу, говорит, раз в комнату Михаила Дмитриевича — дверь была не заперта,— а у него девица... Я и говорю: "Ах, ваше превосходительство, а еще Геок-Тепе покорили! Нехорошо, нехорошо..."
— Ну, а он что же? — спрашивает Тургенев.
— Ничего — известно что: пошел, говорит, вон, старый дурак!
* * *
Это напоминает мне анекдот о наивности карабахского татарина: прибегает татарин к жене, совсем запыхавшись: — Хана видел сейчас! — Что ты! — Хан разговаривал со мною.— Что ты говоришь! что он тебе говорил? расскажи...— Едет, видишь ты, хан и с ним нукера...— Ну! — Ну, а я стою на дороге. Хан посмотрел на меня и говорит мне: "Что ты, говорит, на дороге-то встал, собака, пошел прочь!"
* * *
Известный естествоиспытатель Н. А. Северцев, так много потрудившийся в Туркестане, часто жертвовал собою для науки; известно, что его даже взяли раз в плен, хотели обратить в мусульманство, всячески истязали, рассекли нос и ухо, начали отрезать голову и т. п.
Никогда, однако, его жертвы на алтарь естествознания не имели такого успеха, как принесенные по случаю бывшего в 1868 году в Ташкенте землетрясения. В городе оказались аварии, много домов потрескалось, некоторые вовсе разрушились, и, разумеется, доискивались потом, в котором именно часу было землетрясение, какой силы, в каком шло направлении и т. д.
Северцев напечатал в "Туркестанских ведомостях" заметку с с полным разъяснением явления, случившегося в 2 часа ночи, причем прибавил, что указанное им направление землетрясения не подлежит сомнению, потому что "все бутылки, стоявшие у него на столе, упали в одну и ту же сторону".
Мнение его и было принято, конечно, но мы, молодежь, состоявшая при генерале Кауфмане, подняли другой вопрос: зачем у Северцева были бутылки на столе? — Позвольте, позвольте,— приставали к нему,— вы говорите: это было ночью? — Да.— В два часа ночи? — Да.— Вы сидели за столом?— Да, сидел за столом.— И перед вами стояли бутылки? — Да, бутылки.— И много бутылок? — Да, несколько.— С чем были эти бутылки? зачем в 2 часа ночи бутылки?.. Бедный Н. А. начал, наконец, сердиться.
* * *
В бытность мою в Туркестане я был хорошо знаком с военным губернатором Г*. Уезжая в одну из экскурсий, я просил его подержать у себя, на время моего отсутствия, все мои наброски и этюды, писанные масляными красками, прибавивши крепко-накрепко просьбу не испортить их. Из путешествия писал об этом же, т. е. напоминал, чтобы этюды как-нибудь не попортились.
Приезжаю назад, и первый вопрос к Г*. "Целы ли этюды?" — "Целы, целы, в таком месте, что не могли испортиться. Мина! — зовет генерал слугу,— укажи Василию Васильевичу его картины..." Я отправляюсь и нахожу мои этюды — на погребе.
* * *
Г* был очень бравый генерал, но — из тех, что "пороха не выдумают". Между подчиненными его представился ему доктор Иностранцев.
— Это ваши известные капли? — спросил генерал.
— Нет, ваше превосходительство, то доктор Иноземцев, а я Иностранцев.
— Иностранцев или Иноземцев — не все ли равно?
* * *
После третьего штурма Плевны я поехал как-то в штаб генерала П. Д. Зотова, по приглашению моего корпусного товарища П., бывшего адъютантом у генерала.
1-2-3-4-5
Предыдущая глава
Туркестанский солдат в зимней форме | Развалины в Чугучаке (Верещагин В.В.) | Мусульманин-слуга (Верещагин В.В.) |